Проклятье музыканта - Страница 45

– Приехала «Скорая».

И вскоре в комнату вошел другой охранник, сопровождавший двоих молодых людей в форме медицинских техников.

После короткого осмотра Лауру забрали. Давид направился следом, а я кинулась за ним:

– Я с тобой!

На секунду мужчина замешкался с ответом, но потом кивнул:

– Машина на парковке. Минус второй этаж. Номер места не помню, но это рядом с дверью. Найдешь? Я сейчас подойду.

Давид бросился нагонять медиков, а я ненадолго задержалась с Хосе Мануэлем. Кратко рассказав ему все, попросила сообщить Раулю о случившемся сразу же после окончания концерта.

– Конечно! – кивнул тот. И я побежала к выходу.

До госпиталя мы доехали в полном молчании, следуя за каретой «Скорой помощи» с включенными мигалками. Давид высадил меня возле главного входа в службу срочной помощи, там, где остановилась «Скорая», и повез машину на стоянку.

Я сопроводила носилки с Лаурой до входа в боксы и осталась дожидаться снаружи Давида. Появившись, он не стал задерживаться, мы обменялись с ним лишь парой фраз на ходу. Мужчина скрылся за дверями, за которые увезли Лауру, а я осталась дожидаться теперь Рауля.

Время даже не тянулось, оно, казалось, умерло на месте, расстрелянное моей тревогой. Я бродила по залу ожидания, не замечая лиц, не слыша голосов, находясь мыслями рядом с Лаурой и сходя с ума от отсутствия новостей. Часы на электронном табло показывали, что прошел лишь час с того момента, как Давид ушел в боксы, а мне казалось, что полжизни. Каждый раз, когда распахивались двери, я оглядывалась, надеясь увидеть парня, но оказывалось, что это выходил кто-нибудь из получивших помощь или медсестра со списком следующих пациентов в руках. Мой мобильный тоже молчал, а когда я сама звонила Раулю, он не брал трубку. Непонятно, что случилось: концерт уже должен был закончиться, а менеджер пообещал тут же сообщить о произошедшем. Когда я достала телефон, чтобы еще раз набрать номер мужа, наконец-то увидела его, вошедшего в сопровождении Хосе Мануэля в двери.

– Анна?

– Я тебе звонила, – кинулась я к нему навстречу.

– Телефон остался в гримерке, я даже не стал туда возвращаться.

Только сейчас я обратила внимание, что одет Рауль был в ту одежду, в которой выступал, не переодел влажную на груди от пота футболку и не накинул сверху куртку.

– Есть новости?

– Нет. Давид ушел к Лауре час назад и до сих пор не выходил.

– Ясно, – кивнул муж и, попросив нас с Хосе Мануэлем подождать, направился к дверям в боксы.

– Рауль! – окликнула я его. – Пожалуйста, выйди и скажи сразу, как только что-то узнаешь.

– Хорошо.

Я проводила его взглядом и отправила мысленную молитву Небесам о том, чтобы новости оказались утешительными.

Рауль выполнил обещание: не прошло и десяти минут, как он вновь вышел к нам в зал ожидания. И по выражению его лица я поняла, что вести он принес нехорошие.

– Лаура потеряла ребенка, – сказал он без всякого вступления. Я невольно охнула, на глаза навернулись слезы.

– К сожалению, уже ничего нельзя было сделать, – продолжил Рауль. – Ей понадобится операция, сейчас ее готовят к госпитализации.

– Господи… – прошептала я и заплакала. Хосе Мануэль молча обнял меня за плечи и по-отечески привлек к себе. Рауль стоял перед нами – растерянный, бледный, глядя куда-то в сторону. Пауза затянулась до вечности, она была тяжелой, как могильная плита, но никто не решался ее нарушить. Хосе Мануэль лишь осторожно поглаживал меня по плечу, а я, не стесняясь посторонних, плакала. Рауль, опомнившись, протянул руки и принял меня в свои объятия. Прижал к себе так крепко, что я слышала стук его сердца, уткнулся лицом мне в волосы. Сколько мы так стояли, обнявшись, не знаю. Может, всего лишь мгновение, а может, долгие часы. Привела меня в чувство его просьба:

– Дай мне, пожалуйста, твой телефон. Я позвоню родителям.

* * *

1866 год

Шум ветра, постукивание капель и потрескивание поленьев в огне – не было лучшего музыкального фона для этой ночи. Удовлетворение и умиротворение разливались по телу волной тепла, расслабляя не только мышцы, но и мысли. Сальвадор прикрыл глаза и уже было погрузился в колыбель приятной дремы, когда вдруг над самым ухом прозвучал голос:

– Возьмешь меня с собой?

Он недовольно поднял веки и увидел склонившееся над ним лицо молодой женщины. Ее резкие черты так не сочетались с просящей улыбкой на тонких губах. Длинные волосы женщины, завитые в крутые спиральки, упали ему на грудь, и их еле ощутимое прикосновение вдруг показалось раздражающим. Сальвадор обвел взглядом дом, в котором находился. Уютным его назвать было сложно: из-за неровных каменных стен, низкого потолка и сложенного из камней прямо на земляном полу очага он напоминал пещеры, в которых ему не раз приходилось ночевать. Хозяйка развесила по стенам предметы домашней утвари – чугунные сковороды, ухваты, ковши и кочерги, но и это не добавляло уюта. На столе, представлявшем собой крупную плиту, положенную на две поменьше, стояли кувшины с молоком и водой; в глиняной миске, прикрытый полотенцем, лежал хлеб.

– Возьмешь? – повторила женщина, обводя пальцем его губы. Сальвадор чуть поморщился и едва качнул головой, словно прогоняя назойливую мошку. Как просто испортить состояние счастливого покоя лишь одним коротким вопросом! Сальвадор пошевелился и приподнялся на локте.

– Я еще не ухожу, – туманно ответил он.

– Но когда соберешься… Или оставайся! Оставайся!

Что он мог ей сказать – его новой Музе, просящей не страстно, а умоляюще? Что уже однажды взял в спутницы девушку с черными, будто безлунная ночь, глазами, чей взгляд пронзил его сердце стрелой? И что ответственность стала тяготить его хуже неудобной ноши? Чтобы не отвечать, он накрыл губами губы молодой женщины, имя которой оказалось таким же незамысловатым, как и ее простое лицо, – Мария. Та незамедлительно ответила на поцелуй, обвила его шею не по-женски сильными руками, притянула к себе так, чтобы ее мягкая полная грудь крепко оказалась прижатой к его, перекинула через его бедро тяжелую коротковатую ногу. Ненасытная ее страсть разжигала в Сальвадоре ответную. И он не без облегчения сбежал от необходимости отвечать на такой неудобный для него вопрос в объятия молодой вдовы. Рядом с Марией, разбудившей в нем не только острое желание, но и вдохновение, он почти забывал о той, которая ожидала его в доме старой Лусии.